Гельмут Кенигсбергер - Средневековая Европа. 400-1500 годы

• Название: Средневековая Европа. 400-1500 годы
• Автор: Гельмут Кенигсбергер
• Издательство: Издательство «Весь Мир»
• Жанр: История
• Год: 2001
• ISBN: 5-7777-0091-8

Среди учебных изданий, посвященных европейскому Средневековью, книга Г.Г.Кенигсбергера стоит особняком. Автор анализирует события, происходившие в странах как Западной, так и Восточной Европы, тесно увязывая их с теми процессами в социальной и культурной жизни, которые развивались в Византии, исламском мире и Центральной Азии Европа в 400-1500 гг. у Г.Кенигсбергера – это отнюдь не «темные века», а весьма динамичный период, в конце которого сформировалась система ценностей, оказавшая огромное влияние на все страны мира.

Книга «Средневековая Европа, 400-1500 годы», открывающая трехтомник «История Европы», была наиболее успешным изданием, вошедшим в «Серебряную серию» английского издательства Лонгман (ныне в составе Пирсон Эдьюкейшн).

Для студентов исторических факультетов и всех интересующихся медиевистикой.

---

Распространение малой семьи можно считать также важным шагом в долгой истории женской эмансипации. В традиционной большой семье домашним хозяйством непременно ведала женщина, старшая по возрасту (своего рода «матриарх»), которая стремилась навязать свои правила всем другим женщинам: как замужним, так и незамужним. Ее власть нередко оказывалась более жесткой и прямой, чем власть мужчины над женщиной. Конечно, и в малой семье женщина продолжала занимать подчиненное положение, но здесь молодая жена была по крайней мере единственной хозяйкой в доме и сама решала, как ей растить детей, что ознаменовало в целом огромный прогресс в положении женщин.

Урожайность и уровень смертности

Жизнеспособные поселения, рассеянные на обширных необработанных пространствах Европейского континента, в течение многих веков были перенаселены. Кроме того, поскольку железные орудия были редкостью, а стимулы к единоличной обработке земли отсутствовали, техника земледелия оставалась удручающе низкой. Скудные сведения, которые мы имеем об урожайности во франкских поместьях, показывают, что при возделывании зерновых лишь изредка собирали урожай сам-два, чаще он был еще меньше. Свободный излишек, каков бы он ни был, откладывали для господ: светских и церковных. Вторжения варваров несколько ослабили тяжелое налоговое бремя, возложенное в Римской империи на сельское население. Германские короли всеми силами стремились сохранить римскую налоговую систему. Однако им, не считая остготов, которые застали в Италии сравнительно работоспособную римскую администрацию, не удалось достичь уровня эффективности имперской налоговой системы. Даже низкие налоги встречали повсеместное недовольство. Мы знаем, например, что сборщик налогов франкского короля был убит в Трире разъяренной толпой в 548 г., а в Центральной Галлии в 579 г. произошло восстание против королевских налогов. Хотя по сравнению с римскими временами государственные налоги на сельское население, безусловно, уменьшились, с течением времени это снижение с лихвой возместил рост оброков и арендной платы местным землевладельцам. Таким образом, нищета и голод оставались для крестьян повседневной реальностью. Изучив венгерские захоронения X–XI вв., историки получили возможность реконструировать некоторые последствия таких условий жизни: каждый пятый скелет принадлежал ребенку до одного года, два из пяти – до 14 лет и по меньшей мере каждый пятый – женщине до 20 лет. Эта статистика, несомненно, верна и для других частей Европы. По крайней мере в те времена, когда не было войн или эпидемий, возраст детства или деторождения оставался самым опасным периодом жизни. Неудивительно, что в большинстве областей Европы в эту эпоху численность населения не росла.

Экономическая структура

Типичная хозяйственная единица аграрного общества – большое поместье. Поместья существовали еще с римских времен, и варвары без труда смогли управлять ими и создавать по их образцу новые хозяйства. Рабы все так же работали на господских землях – той части поместья, которую владелец оставлял за собой и которой управлял либо самостоятельно, либо – чаще – через своих управляющих. Господские земли отделялись, по крайней мере теоретически, и от наделов, которые передавались разного рода арендаторам, и от находившихся в общем пользовании лесов и лугов. Правда, на практике это не всегда соблюдалось. Войны по-прежнему поставляли рабов, и торговали ими и христиане, и мусульмане, и варвары. Но гораздо больше было рабов по рождению, происходивших либо от рабов, либо от смешанных браков. Кроме того, человек мог легко попасть в личную зависимость за преступление либо по собственной воле, если он не имел других средств к существованию.

С течением времени рабство начинает себя изживать. Церковь, никогда открыто не осуждавшая этот институт, приветствовала освобождение рабов. Главной причиной развития такой тенденции, однако, послужила ярко выраженная сезонность сельских работ: землевладельцы находили слишком дорогим и обременительным круглый год кормить и одевать массу рабов. Гораздо экономнее и удобнее оказалось выделить хотя бы части рабов небольшие наделы, достаточные, чтобы прокормить их самих и их семьи, а взамен обязать работать на приусадебной земле. В итоге статус рабов с наделами стал приближаться к статусу полузависимых крестьян.

Инвентарная опись («полиптик») начала IX в., сделанная аббатом Ирминоном Сен-Жерменского монастыря близ Парижа, сообщает нам о рабе и его свободной жене (colona), которые держали половину надела от аббатства, а за это были обязаны выполнять пахотные работы и вывозить навоз на поля, но не платили больше никаких денег. Группа из трех семей смешанного статуса, рабского и полусвободного (lidus), держала надел значительно большей площади. Сверх пахоты, строительства изгородей и удобрения полей они должны были еще платить «военную подать в два барана, восемь цыплят, 30 яиц, 100 досок, столько же кровельных планок, 12 бочарных клепок, шесть обручей и 12 факелов. Каждый платит подушную подать в 4 пенни».[33] По закону, между различными социальными группами существовала резкая правовая граница: рабы не могли ни просить о правосудии, ни выступать свидетелями в суде. На практике эти различия не всегда были значительными ни в юридическом, ни в экономическом отношениях. Многие представители деклассированных групп, например нищие, воры, бродяги, не были рабами.

Если представители низших классов общества имели возможность повысить свой социальный статус, то свободных людей подстерегала опасность попасть в личную зависимость. Свободные крестьяне-единоличники всегда существовали в Римской империи, а расселение варваров даже способствовало росту их числа. В деревнях, принадлежавших большим поместьям, положение этих крестьян было весьма уязвимым; немногим лучше они чувствовали себя и тогда, когда жили просто по соседству. Экономические невзгоды, например череда неурожаев или просто тревожная обстановка, нередко побуждали свободных людей отказываться от свободы и владения собственной землей ради покровительства крупного землевладельца. Капитулярий Карла Великого (Devillis), регулировавший управление королевскими поместьями, предусматривает такое покровительство: «Если наш серв[34] будет искать правосудия вне наших поместий, то его господин должен приложить все усилия, чтобы добиться для него справедливости… Если серв не может добиться правосудия в своей местности, господин не должен допустить, чтобы он пострадал от этого, но… должен сообщить нам обстоятельства дела».[35] В то же время из документов ясно, что в пределах самого поместья правосудие осуществлялось господином и его управляющим: «Каждый управляющий на своих землях должен регулярно проводить судебные слушания, вершить правосудие и следить за тем, чтобы наш народ жил законопослушно».[36] Обращение свободных людей в рабство продолжалось в течение нескольких столетий, но класс свободных крестьян никогда не исчезал окончательно. В Европе, кроме того, существовали обширные регионы, где в силу географических условий рабство оказалось экономически нецелесообразой формой организации общества. Действительно, не было никаких способов заставить рыбаков или горных пастухов выполнять регулярные трудовые повинности.

Экономический этос «примитивного» общества

Большинство мужчин и женщин вынуждены были работать на земле; труд этот был тяжел и неблагодарен. Тем большую привлекательность в сознании людей имели ценности, приобретенные неэкономическим путем: военная добыча, включавшая помимо прочего рабов, выкуп за знатных пленников и дары. Личная щедрость неизменно рассматривалась как признак высокого положения и благородного происхождения. Альфред, король Уэссекса (871–899), прославился как «наилучший даритель колец».[37]

Идеалом эпохи была не мирная торговля, а мирный обмен дарами именно потому, что это было взаимным дарением. На полученный дар полагалось отвечать таким же или еще более ценным даром, так что получатель дара мог ходить с гордо поднятой головой. Церкви и монастыри в ответ на дары предлагали молитвы, и служители церкви не смущаясь просили о пожертвованиях. Настоятель аббатства Фернье в Северной Франции, например, попросил короля Уэссекса пожертвовать некоторое количество свинца для кровли и договорился о том, что королевские сервы будут изымать этот металл на побережье.

В этом, как и во многих других случаях, ценные предметы перевозились на далекие расстояния без участия купцов и безо всякой мысли о коммерческой выгоде. Многочисленные раннесредневековые клады английских, византийских и арабских монет, найденные в Скандинавии и России, отнюдь не являются выручкой от регулярной международной торговли: это добыча от грабежей, дары и дипломатические подношения, обычные прежде всего для византийской дипломатии. Золотые и серебряные монеты ценились сами по себе, равно как и золотые и серебряные украшения. Чеканка монет была прибыльным делом, которое к тому же способствовало развитию торговли; в первую очередь она, однако, демонстрировала величие хозяев монетного двора – франкских, английских или лангобардских королей и, разумеется, императоров Византии и арабских халифов.