Геннадий Ананьев - Князь Воротынский

• Название: Князь Воротынский
• Автор: Геннадий Ананьев
• Издательство: Гепта-Трейд
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-87683-007-0

Известный историк Н.М. Карамзин оставил потомкам такое свидетельство: «Знатный род князей Воротынских, потомков святого Михаила Черниговского, уже давно пресекся в России, имя князя Михаила Воротынского сделалось достоянием и славою нашей истории».

Роман Геннадия Ананьева воскрешает имя достойного человека, князя, народного героя.

---

Князь Михаил Воротынский кликнул писаря и Фрола Фролова, втроем они быстро сообразили донесение государю, в котором без утайки описали силу крымскую, чтобы побудить тем самым царя Ивана Васильевича послать все же несколько полков навстречу татарам. Увы, опасное письмо возымело совершенно иное действие на самовластца. Не о полках новых он подумал, а о бегстве. Об этом рассказал стремянной Фрол Фролов, которого князь Михаил Воротынский направил в Москву с донесением и который вернулся в тот самый день, когда крымцы подошли к Оке.

– Самолично государь всея Руси принял письмо из рук моих, – с гордостью начал Фрол Фролов отчет о поездке. – Бояр тут же созвал, меня не отсылая. Ряд шел не долго. Государь не расслышал совета идти самому на Оку со своим царевым полком и ополченцами из опричников и земцев. Он повелел князьям Юрию Токмакову и Тимофею Долгорукову оборонять Москву, сам же на следующее утро выехал в Новгород.

– За полками?

– Сказывал, что да. Только у меня иная мысль. Дозволь без огляда выложить?

– С каких пор ты меня опасаться начал?

– Время, князь, такое. Самого себя теперь не грех поопасаться.

– Возможно и так, только отчего нам друг с другом лукавить? Иль жизнь не проверила нас?

– Слава Богу, – будто бы с успокоением произнес Фрол Фролов, но князя Воротынского удивило то, что не ответил стремянный на прямо поставленный вопрос, не подтвердил свою верность ему, князю. Фрол Фролов же продолжал: – Почитай, пять сотен возов с казной повез царь из Москвы. Сказывают, в Вологду обоз тот направлен. В Новгород государь взял с собой жену свою Колтовскую, сыновей своих обоих, братьев царицыных Григория и Александра. Любимцев своих, что престол облепили, тоже не бросил.

Да! Верно, что не вдруг, а с опаской Фрол Фролов выложил своему князю все это, заручившись его дозволением. За такие речи один путь – в пыточную. Откуда узнал? Отчего такую крамолу на царя всея Руси разносишь? Выходит, царь махнул рукой на стольный свой град, вполне уверенный, что Девлет-Гирей возьмет и Москву, и Кремль. Не судьба державы его волнует, о себе и близких своих его забота. Увезти казну и оголить Москву, уведя с собой отборную рать в столь опасное для России время?! Может ли после этого Иван Васильевич именовать себя царем всея Руси?! Нет! Не может! Долго молчал князь Михаил Воротынский. Очень долго. Никак не мог хоть чуть-чуть оправдать действия самовластца, Божьего помазанника. Спросил, наконец, подавленно:

– Не ложно ли все это? Может, людишки московские с перепугу навыдумали?

– Мои приятели из стрельцов Казенного двора приставлены были к казне для ее охраны. А выезд царев я самолично видел. Всех, кто с ним, запомнил. Да и брат твой, князь Владимир, получил повеление царское ехать в Новгород следом.

– Ясно. Забудем этот разговор. Девлетку встречать нужно…

– Мне, князь, что поручишь?

– Место стремянного где? Верно, возле князя. При мне и останешься.

Не скрыл неудовольствия Фрол Фролов. Он надеялся, что князь за такие важные сведения отблагодарит, пошлет туда, где можно отличиться без особого риска для жизни. Увы, этого не случилось.

У Михаила Воротынского поначалу действительно было желание послать Фрола на устье Нары в Высоцкий монастырь, но тут же отмахнулся он от этой мысли. С одной стороны он не хотел раскрывать Фролу даже частицу своего плана, с другой – опасался, не навредил бы тот делу своей шумливой неумелостью. Да и геройства от него не жди. В трудную минуту больше о своей жизни печься станет, на риск не пойдет. Ясно было князю Воротынскому, что даже об отъезде царя из Москвы, оставившим и свой стольный град, и более половины державы своей на произвол судьбы, поведал корысти ради: услужит – получит награду.

«Ничего, князюшка, нещедрость твоя тебе же недобром обернется! Двужилы да Селезень тебе милей! Меня, значит в сторону! Как аукнется, так и откликнется. Ой, как откликнется!» Фрол, хотя князь и отпустил его, медлил с уходом, решая трудную для себя задачу: покорно выйти или откровенно сказать князю, что зря тот обижает его, верного слугу, недоверием… И в этот самый момент князю доложили:

– Гонец от воеводы Сторожевого полка.

– Зови.

Несмотря на взволнованность и спешность (вошел он, не отряхнувши пыли и не отерев с лица пота, забыл даже поклониться главному воеводе), доложил гонец обо всем основательно, со своими оценками:

– Поначалу, похоже, многие тумены подвел Девлетка к Наровому перевозу. Хотел уже начать Переправу, только углядел окопы наши, подволок тогда турские пушки и – айда-пошел. Шуму много, а рать евонная поредела знатно. Увел, выходит, тумены в иное какое место.

– Лодьи наши подоспели?

– Мимо, почитай, прошмыгнули. Чуток пушкарей пощипали из рушниц и – вниз покатили.

– Стало быть, и они поняли, что не здесь Девлетка станет переправляться.

– Вестимо.

– Благодарю за весть. Передай воеводе, пусть стоит, пока я иное что не велю делать. Да пусть скажет ратникам, чтоб во рвах сидели тихо. Чего ради под пушки головы высовывать? Редкие бы лишь доглядывали, чтоб, если сарацины все же станут переправляться, не упустить бы того начала.

– Вестимо.

– Князь! – влетел взъерошенный Фрол и, прервав гонца, сообщил испуганно: – Два гонца! От Сенькина брода и от Дракина переезда!

– Зови обоих, – подчеркнуто буднично воспринял доклад Фрола князь Воротынский, как бы говоря этим своему стремянному, как нужно себя держать в этой обстановке. – Зови, зови.

Вести весьма неутешительные: два тумена ногайской конницы начали переправу на Сенькином броде, смяв невеликий заслон. Лишь лодьи разят переправляющихся, но остановить они ногайцев не в состоянии. Первые их сотни уже вышли на московскую дорогу. Ведет их мурза Теребердей.

– В моей дружине до времени оставайся, – выслушав гонца от Сенькиного брода, повелел ему князь, затем спросил второго гонца: – У вас как?

– То же самое. Дивей-мурза с туменами. Заслон побит. Две лодьи потоплены. В обход Серпухова пошли те, кто уже переправился. Мимо опричного полка, похоже, намереваются прошмыгнуть.

– Не прошмыгнут. Опричный воевода Штаден у них на пути встанет.

– Сил-то у Штадена – кот наплакал! – воскликнул Фрол.

– Достанет. Ты вот что, не паникуй, а зови первого воеводу полка Правой руки Шереметева. – И добавил: – Все идет так, словно сам Господь Бог над нами руку свою простер.

Зачем он все это сказал? Фрол не посвящен в его замыслы, и будь он даже честнейшим слугой, все едино удивился бы благодушию главного воеводы, мимо которого крымцы двинулись уже к столице России, а он довольный-предовольный. Для Фрола же слова эти княжеские – драгоценный козырь. «Запомнить это непременно нужно, – решил он про себя. – Крамольничает!» Поспешил, однако же, выполнить распоряжение княжеское.

Когда князь Воротынский получил известие о приближении татар к Туле, он повелел прислать от каждого полка младших воевод для связи, первому же воеводе полка Правой руки сделал особое повеление: поспешить в ставку лично, ибо с ним предстоял очень трудный разговор. И очень важный. Такое гонцам не доверишь.

– Что, князь Михаил, прут сарацины через переправы, а мы, сложа руки, сидим сиднем?! – не то вопросил возмущенно прибывший на зов Федор Шереметев, не то упрекнул главного воеводу по старой дружбе. – Не похоже на тебя, князь!

– Садись. Объясню все, – пригласил Михаил Воротынский Федора Шереметева, а затем повелел Фролу: – А ты покличь младших воевод, от полков которые. Как мы покончим с боярином дело, первым пусть заходит от Левой руки. Потом уж – от опричного.

– Понятно, – неопределенно ответил Фрол Фролов и с явной обидой за то, что его выставляют за дверь, отправился выполнять княжеский приказ.

– Ничего ему не понятно, – проговорил князь. – Да и тебе, боярин Федор Шереметев, воевода знатный, тоже пока ничего не понятно. Слушай меня, умоляю тебя, без возмущения. Пойми, чести ради нашей, жизни ради, России ради мои повеления. А к тебе еще и личная просьба…

– Иль не грудью встретить ворога, путь ему заступив?

– Именно, не грудью. Бежать тебе придется. Спешно выводи полк на Серпуховскую дорогу и встань у Нары на холмах. Затей сечу, но не завязни в ней. Передовых нехристей бей, а как главные силы Дивей-мурзы попрут – дрогни. Да так, чтобы поверил тебе хитрый татарский воевода, будто ты и в самом деле труса празднуешь…

– Позор роду моему. Иль ты, князь Михаил, другого на эту роль не сыскал?!

– Не сыскал. Тебе да князю Одоевскому верю, как самому себе, вот и решился на такое. А позор от потомков? Они, Бог даст, не без голов будут. Нам же с тобой сейчас не о позоре думку нужно иметь, а о том, как Россию спасти. Сил у нас супротив крымцев едва половина, грудью-то устоять сможем ли? Вот нам и следует хитрить, хитрей хитрого действовать, чтоб и голов не сложить своих, и Девлетку побить, как пса паршивого. Оттого и Богом молю, поступай так, как я велю, с полным радением, без обиды на меня, – сделал паузу, ожидая, что ответит на это Федор Шереметев, но тот молчал, и тогда Михаил Воротынский продолжил: – Бежать, однако, беги не без головы. Загодя тысячу поставь заслоном. Да не одного тысяцкого оставляй, а Никиту Одоевского приставь к нему. Вот им стоять насмерть, пока ты весь остальной полк повернешь ко мне. Я с Большим полком и с огненным снарядом следом за Девлеткой пойду, на дневной переход отстав.