Уилбур Смит - В поисках древних кладов

• Название: В поисках древних кладов
• Автор: Уилбур Смит
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7027-0231-Х

1860 год. Брат и сестра Баллантайн отправляются из Лондона в джунгли Африки. Их ждут изнурительные походы по безводной местности, смертельные схватки с дикими зверями и туземцами, поиски сокровищ в таинственных городах погибшей древней цивилизации. Герои то и дело оказываются на волосок от гибели: им приходится вступить в борьбу с кровожадными пиратами и алчными работорговцами, изведать муки голода и коварство вождей африканских племен.

---

Ночью он то и дело просыпался, вырываясь из одурманивающей пелены сна, лежал и прислушивался, как далеко за горизонтом, словно кровожадное чудовище, рычит гром.

Каждое утро на заре он вытряхивал людей из-под одеял и с плохо скрываемой дрожью нетерпения гнал на работу. Как-то раз Мэтью, оруженосец, отказался вставать после короткого отдыха, разрешенного майором в самые жаркие часы дня. Зуга поднял его на ноги и всего один раз ударил кулаком. Короткий, хорошо рассчитанный удар опрокинул Мэтью на спину в вырытую им самим яму. Оруженосец выбрался наружу, с его подбородка капала кровь. Он взял грубое сито, сплетенное из расщепленного бамбука, через которое просеивал землю из раскопа, и принялся за работу над кучей рыхлой земли и гравия.

Зуга изнурял себя работой не меньше, чем свою шайку храмовых грабителей. Майор работал с ними плечом к плечу. Они вырубили на внутреннем дворе под двумя каменными башнями весь подлесок, и обнажились груды разбитых булыжников и рыхлой земли, между которыми лежали упавшие статуи.

Он нашел еще шесть резных птиц, практически неповрежденных, если не считать мелких сколов и нанесенных веками царапин, но попадались ему и обломки скульптур, разбитых с жестокостью, которая могла быть только умышленной. Поэтому он не мог точно определить, сколько там было статуй. Рыхлая земля и щебенка, на которых они лежали, представляли для его команды большое поле деятельности, хоть их и сдерживала нехватка инструментов. Зуга отдал бы сотню гиней за хорошие кирки, лопаты и ведра. Однако приходилось управляться заостренными деревянными кольями с обожженными на огне концами. Ими они раскапывали рыхлую землю. Ян Черут сплел из бамбуковой щепы плоские корзины наподобие тех, какими африканские женщины просеивают зерно, и они просеивали сквозь них измельченную землю, предварительно прощупав ее руками.

Работа была нудной, от нее болела спина, жара стояла убийственная, но урожай они собирали богатый. Золото встречалось небольшими кусочками, преимущественно в виде проколотых круглых бусин из ожерелий, нитка в которых давно сгнила, но попадались и крупинки тонкой фольги, которой, возможно, украшали резные деревянные фигурки, и витки тонкой золотой проволоки; реже они находили небольшие отливки металла величиной с детский палец.

Зеленые каменные птицы, вероятно, когда-то стояли в круг, клювами внутрь, как гранитные колонны Стоунхенджа, а золото скорее всего входило в состав даров и жертвоприношений. Тот, кто сбросил эти статуи, заодно раскидал и втоптал в землю принесенные им жертвы, и время уничтожило все, кроме неуязвимого желтого металла.

За десять дней, прошедших с тех пор, как они расчистили от подлеска внутренний двор, храмовый двор, как назвал его Зуга, они собрали по крупинкам более двадцати трех килограммов самородного золота. Весь внутренний двор был выпотрошен, земля изборождена и перекопана, словно в ней рылась целая армия диких кабанов.

После этого Зуга всерьез занялся башнями-близнецами. Он измерил их основание — больше ста шагов — и осмотрел каждый стык каменной кладки в поисках потай-

срубленных деревьев и веревок из коры шаткую лестницу и, рискуя сломать шею, забрался на верхушку самой высокой башни. Перед ним расстилался лабиринт открытых сверху переулков и дворов города. Он зарос густым кустарником, и не было места более многообещающего, чем храмовый двор с изваяниями птиц.

Майор снова внимательно обследовал башню, на которой стоял. Сколь усердно он ни искал признаки тайного входа, ничего найти не удалось. Его приводило в недоумение, что древний архитектор построил такое огромное сооружение без видимой пользы или мотива, и возникла мысль, что, может быть, башня служит наглухо запечатанной сокровищницей, сооруженной над подземной камерой.

Перспектива разбирать мощную каменную кладку устрашила даже Зугу, а Черут объявил такие попытки безумием. Но майор уже извлек из раскопов под башней все, что возможно, а в других местах ему вряд ли удалось бы что-нибудь найти.

Горько стеная, небольшая команда, возглавляемая Мэтью, взобралась по шаткой лестнице и под наблюдением Зуги начала расшатывать небольшие каменные блоки на верхушке башни. Однако мастерство и преданность своему делу древних каменщиков были столь велики, что работа продвигалась невыносимо медленно. Высвобожденные камни падали на землю двора, и за каждым стуком упавшего булыжника следовала долгая пауза. Через три дня упорного труда им удалось пробить в первом слое отшлифованных камней иззубренное отверстие, и обнаружилось, что стены подземного помещения состоят из того же серого гранита.

Стоя на вершине башни, Ян Черут выразил все терзавшее молодого Баллантайна разочарование:

— Мы понапрасну теряем время. Здесь только камень и больше ничего. — Он сплюнул вниз и посмотрел, как капелька слюны упала на разоренный двор. — Что нам нужно искать, так это место, откуда золото берется.

Зуга был так поглощен поисками и разграблением покинутого разрушенного города, что у него и мысли не возникло о том, что где-то за стенами должны находиться шахты. Он задумчиво кивнул.

— Неудивительно, что мать тебя любит, — сказал Зуга. — Ты не только красив, но и умен.

— Ja, — самодовольно кивнул Черут. — Все так говорят.

В этот миг тяжелая капля дождя упала майору на лоб и скатилась в левый глаз, на мгновение ослепив его. Капля была теплой, как кровь, кровь человека, сжигаемого малярийной лихорадкой.

За высокими стенами опять тянулись развалины, правда, не такие величественные и впечатляющие, как внутренний город; они были сильно разрушены, рассеяны на большой площади и так густо заросли кустарником, что о подробном их обследовании в оставшееся у Зуги время не могло быть и речи.

Гранитные холмы вокруг города были укреплены, но в крепостях никто не жил. Пустые пещеры зияли, как глазницы черепа, в них пахло леопардами и горными кроликами — последними их обитателями. Баллантайн целиком отдался поиску древних горных выработок, которые, как он внушил себе, должны были являть собой костяк этой исчезнувшей цивилизации. Ему представлялись глубокие штольни в склонах холма и отвалы пустой породы, как в древних оловянных шахтах Корнуолла, и он рыскал по покрытой густыми лесами местности, усердно проверяя каждую неровность почвы, каждую возвышенность, которая могла оказаться отвалом заброшенной шахты.

Он оставил сержанта наблюдать за отсеиванием и извлечением последних крупинок золота на храмовом дворе, и с приходом нового, не такого строгого надсмотрщика люди облегченно вздохнули. Все они разделяли взгляды Черута на роль черной работы в жизни воина и охотника.

Первые капли дождя были только предупреждением о грядущей буре, они успели лишь намочить рубашку Зуги, но предупреждение было серьезным, и он понимал, что пренебрегает им на собственный страх и риск. Однако его терзала надежда найти древние горные выработки с богатыми золотоносными жилами, и он тянул время, пока даже Ян Черут не забеспокоился.

— Если реки разольются, мы окажемся в ловушке, — предостерегал сержант, сидя у лагерного костра. — К тому же мы забрали все золото. Теперь давайте жить и тратить его.

— Еще один день, — пообещал ему Баллантайн, забираясь под единственное одеяло и устраиваясь поудобнее перед сном. — Там, сразу за южным хребтом, есть долина, мне нужен всего один день, чтобы обследовать ее… всего один день, послезавтра, — сонным голосом пообещал он.

Зуга первым учуял запах змеи. В ноздри ударила сладковатая тошнотворная вонь, дышать стало трудно, но он старался не поперхнуться и не закашляться, чтобы не привлечь внимание рептилии. Он не мог пошевелиться — неимоверная темная тяжесть прижала его к земле, грозя переломать ребра, а змеиный запах не давал вздохнуть.

Майор едва сумел повернуть голову в ту сторону, откуда, как он знал, появится змея, и она приползла, грациозно извиваясь, волной перетекая из витка в виток. Она подняла голову и остановила на нем немигающий, холодный и мертвенный взгляд своих стеклянных глаз. Между изогнутых в ледяной улыбке тонких губ затрепетала, расплываясь облачком, черная лента языка. Чешуя мягко шелестела по земле. Она отливала тусклым металлическим блеском, как полированная золотая фольга, которую Зуга находил в храмовом дворе.

Зуга не мог ни шевельнуться, ни крикнуть, язык распух от ужаса и прилип к гортани. Змея проползла мимо, так близко, что, владей майор руками, он мог бы коснуться ее. Она вползла в круг мягкого мерцающего света, и тени расступились. Из темноты появились птицы, сидящие на высоких насестах.

Их золотистые глаза свирепо сверкали, хищный изгиб клюва вторил линии гордо выпяченной груди, испещренной красно-коричневыми крапинками, длинные маховые перья сложенных крыльев скрестились на спине, как лезвия шпаг.

Зуга знал, что это охотничьи соколы — на ногах у них раструбом висела бахрома из перьев, — но величиной они были с беркутов. Хищников украшали гирлянды цветов — алые цветы («огонь короля Чаки») и девственно-белоснежные лилии аронника. На надменных шеях красовались ожерелья и цепи из ярчайшего золота. Змея вползла на середину круга, и они зашевелились на насестах.