Сергей Мельгунов - Мартовскіе дни 1917 года

• Название: Мартовскіе дни 1917 года
• Автор: Сергей Мельгунов
• Жанр: История
• Год: 1961

Историческое исследование известного русского историка посвящено Февральской Революции. Блестящая работа с источниками и бесценная возможность общаться с участниками исторических событий делают книгу интересной как для профессиональных историков, так и для любителей.

Текст в старой орфографии по парижскому изданию 1961 года

OCR boomzoomer 2007-2008 г.

---

[54]

Ломоносов пишет, что он воспроизводит запись 17-го г., но в момент опубликованія воспомінаній он был уже «большевиком», хотя и в «генеральских погонах» и, слѣдовательно, в текстѣ охотнѣе «подчеркнул бы самодѣятельность пролетаріата.

[55]

«Значеніе этой причины необходимо для дальнѣйшей нашей бесѣды». — отмѣтил Рузскій, указывая, что он был «глубоко опечален», узнав, что предположенная встрѣча Царя с предсѣдателем Думы, о чём он узнал непосредственно от Царя, не состоится — встрѣча, предвѣщавшая «возможность соглашенія и быстраго умиротворенія родины».

[56]

Эти железнодорожники, стоявшіе на стражѣ революціи, могли олицетворяться в добровольном помощникѣ Бубликова, б. счетоводѣ службы сборов Сѣв.-Зап. ж. д., большевикѣ по партійной принадлежности, Рулевском, находившимся в непосредственных связях с совѣтскими кругами.

[57]

Характерно, что Бьюкенен, связанный довольно тѣсно с лѣвым сектором думскаго комитета, сообщая 1 марта в Лондон Бальфуру, что Дума посылает в Бологое делегатов, которые должны предъявить Императору требованіе отречься от престола в пользу сына, тѣм не менѣе дѣлает оговорку: «если Император останется на престолѣ».

[58]

Основываясь на выше процитированных словах из воспоминаній Шульгина, Щеголев желает безуспѣшно доказать, что Родзянко пытался проникнуть к Царю «по собственному почину, без совѣщанія со своими коллегами по Исп. Ком. Гос. Думы», и что должен был «раскрыть свои карты, когда, по распоряженію Исп. Ком. Сов. Р. Д. ему, всемогущему Родзянко, не дали поѣзда».

[59]

Очевидно, прис. пов. Иванов.

[60]

Кир. Влад. в отвѣт жаловался, что «Миша, несмотря на мои настойчивыя просьбы работать ясно и единомышленно с нашим семейством, прячется и только сообщается секретно с Родзянко».

[61]

Так и понял Рузскій, передавая в Ставку Алексѣеву свой разговор: «династическій вопрос поставлен ребром, и войну можно продолжать до побѣдоноснаго конца при исполненіи предъявляемых вновь требованій относительно отреченія от престола».

[62]

Термин «лѣвый», конечно, можно примѣнять лишь относительно, ибо к этому сектору принадлежат такіе люди, как Гучков и Шульгин, не говоря уже о прославленном Вл. Львовѣ, такую ядовитую характеристику котораго дал Шидловскій: «Человѣк неуравновѣшенный до ненормальности. Ему во всякую минуту могла придти любая мысль, утром — лѣвая, вечером — черносотенная, и он всецѣло ей отдавался до слѣдующей смѣны мысли». Родзянко был внѣ этого «лѣваго» сектора, но, конечно, права была в тогдашней записи Гиппіус: имя Родзянко «ровно столько же не пользуется довѣріем демократіи, сколько имена Милюкова и Гучкова».

[63]

«Что ... говорят о Государѣ?» — спросил ген. Дубенскій какого-то полковника, прибывшаго в Псков 2 марта с первым поѣздом из Петрограда послѣ революціонных дней. «Да о Государѣ почти ничего не говорят», — отвѣтил полковник.

[64]

Намек на убійство Распутина.

[65]

Палеолог разсказывает, что 28-го в 5 час.  дня его посѣтил человѣк, высоко стоящій на іерархической лѣстницѣ бюрократіи, нѣкто К. (Коковцев?), заявившій, что он прибыл к нему по порученію Родзянко для того, чтобы узнать мнѣніе посла по поводу проекта думскаго комитета о монархіи.

[66]

В эту ночь при. объѣздѣ города Гучковым в его автомобилѣ был убит кн. Вяземскій, давній единомышленник Гучкова и соучастник в подготовкѣ послѣдняго дворцоваго переворота. Вяземскій погиб от одной из тѣх случайных «шальных пуль», которых было много в тѣ дни в Петербургѣ. Эту версію без всяких каких-либо оговорок передавал мнѣ лично и сам Гучков.

[67]

В это цѣликом увѣровал, напр., Чернов, в качествѣ историка революціи.

[68]

Свидѣтели, бывшіе в Псковѣ, утверждают, что документ, привезенный думскими делегатами, был написан рукою Шульгина. Не очень можно довѣрять мемуаристу с такой ослабленной памятью в отношеніи собственных дѣйствій.

[69]

Распространившаяся в Думѣ молва и вызвала, вѣроятно тѣ недоброжелательно-скептическіе разговоры, которые услышал Набоков 2 марта в Таврическом дворцѣ.

[70]

Повседневность записей в «дневникѣ» Палеолога должна приниматься весьма относительно. Ясно, что многія записи дѣлались задним числом: так не мог Палеолог в полночь 1-го марта получить сообщеніе о «секретном» засѣданіи представителей «либеральных партій», на котором в отсутствіе соціалистических депутатов во Врем. Ком. рѣшался по предложенію Гучкова вопрос о будущей формѣ правленія и было принято рѣшеніе о немедленной поѣздкѣ в Псков, чтобы добиться от Царя добровольнаго отреченія.

[71]

«В то время, — пояснял очень обще в Комиссіи Гучков — были получены свѣдѣнія, что какіе-то эшелоны двигаются к Петрограду. Это могло быть связано с именем Иванова, но меня это не особенно смущало, потому что я знал состояніе и настроеніе арміи и был убѣжден, что какая-нибудь карательная экспедиція могла, конечно, привести к 'нѣкоторому кровопролитію, но к возстанавленію старой власти она уже не могла привести».

[72]

Чхеидзе вообще не принимал почти никакого участія в работах Врем. Ком., но вовсе не отказывался от званія члена Комитета, как утверждал Гучков.

[73]

Привожу, конечно, перевод.

[74]

Далѣе Керенскій говорит, что делегаты выѣхали около 4 час. дня.

[75]

«Не возражали ли вы против принятія формы республиканскаго правленія сразу» — настаивал Соколов. — «Да там и рѣчи об этом не было... По этому вопросу выказываться не приходилось. Со стороны Исп. Ком. это предъявлено не было. Я помню, я возражал по нѣкоторым вопросам, касающимся арміи и смертной казни».

[76]

Из этих слов Гучкова вытекает, что возраженіе Керенскаго в смыслѣ нарушенія «полномочій» относилось только к воцаренію в. кн. Михаила.

[77]

Нам предстоит впредь не раз цитировать указанную запись в дневникѣ Андрея Вл. Этот дневник выдѣляется среди других доброcовѣстностью и точностью в изложеніи фактов, нам извѣстных.

[78]

Автор разсказывает, как грабителя переодѣвались солдатами для того, чтобы имѣть свободу дѣйствія. Образныя иллюстраціи подобных «обысков» по квартирам можно найти в воспоминаніях Кельсона и др. Не слѣдует, однако, преувеличивать роль этих «полчищ» уголовных. Характерна, напр., московская статистка, не отмѣтившая увеличенія преступности за март по сравненію с отчетами прошлаго времени («Р. В.»). И уголовный мір подвергся в извѣстной степени облагораживающему мартовскому психозу. Чего стоит, напр., одно сообщеніе о революціонной идилліи в Одессѣ, как начальник разбойнической шайки Котовскій, приговоренный к каторгѣ, отпускается из тюрьмы «под честное слово» для предсѣдательствованія на «митингѣ уголовных». (Впрочем, возможно, что газетное сообщеніе и пріукрасило дѣйствительность, и Котовскій не то «разбойник», не то «анархист», прославившійся в большевицкія времена, был просто освобожден толпой из разгромленной тюрьмы — газеты передавали, что из 2.200 бѣжавших арестантов 1.600 вернулась). Но и через полгода уѣздный комиссар из Раненбурга доносил правительству, что в «знаменитой Братовкѣ» (Нарышкинской вол.), «извѣстной своими ворами», в дни революціи краж не было, потому что на сходѣ «дана была клятва: кражи прекратить ».

[79]

Агрессивность толпы можно было бы прекрасно охарактеризовать разсказом небезизвѣстнаго Авалова-Бермонта, появившагося в столицѣ на другой день революціи, в самый разгар уличных столкновеній, если бы все повѣствованіе мемуариста не вызывало сомнѣній — он даже дату революціи плохо запомнил: для него «роковым днем» является 26 февраля. Бермонт уложил из мѣстѣ перваго же солдата, который пытался его обезоружить, взял извозчика и встав на пролеткѣ с револьвером в руках, без больших затрудненій выскользнул из окружавшей толпы. Храбрый мемуарист негодует на тѣх типовых героев, с которыми он встрѣтился в Петербургѣ, и которые носили офицерское званія, но забыли о воинском долгѣ.

[80]

Общее число нѣсколько больше — 1.656, но, по словам Мартынова, сюда были включены заболѣванія, который на счет революціи поставлены быть не могут (малокровіе и пр.!!). В газетах эти заболѣванія болѣе правдоподобно были отнесены к числу «нервных потрясеній».