Роберт Конквест - Жатва скорби

• Название: Жатва скорби
• Автор: Роберт Конквест
• Издательство: Overseas Publications Interchange Ltd
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 1870128 95 8

«…На сегодняшний день эта книга является единственным историческим отчетом о важнейшем периоде советского прошлого. Она отражает страшное время кровавой сталинской эпохи, тяжелейшее по числу своих жертв. В книге показано, как под тиранией Сталина и его приспешников было уничтожено все старое крестьянство, а вместе с ним вырублены и исторические корни русского, украинского и других народов. При отсутствии правдивой истории этих событий мне представляется важным, чтобы моя книга дошла до русского читателя…

…Утверждалось, что в 1932–1933 гг. не было голода, и разговоры о нем истолковывались как антисоветские выступления. И лишь несколько лет назад признали, что голод существовал, объясняя его саботажем кулаков и засухой. Неприятие такого объяснения интерпретировалось как антисоветизм. Позднее, однако, признали: голод был спровоцирован политикой правительства. Но по-прежнему не признавалось, что таков был замысел Сталина и его окружения. И эта точка зрения квалифицировалась как антисоветская. Сегодня в СССР признают, что и это имело место, однако утверждения, что погибло больше четырех-пяти миллионов, считают антисоветскими… Все это важно отметить хотя бы для того, чтобы показать, как постепенно снимаются в Советском Союзе «антисоветские» оценки. «Нечеловеческая власть лжи», о которой говорил Б.Пастернак, начинает рушиться…»

Роберт Конквест, Стэнфорд, Калифорния, 1988 г.

---

Наверное, имеет смысл поместить здесь и другое замечание по поводу «превосходства» советского отношения к этим сиротам. На совещании наркомата просвещения заместитель народного комиссара М.С.Эпштейн «сравнивал заботу нашей партии и ее вождей с ужасающим положением детей в капиталистических странах. Резкое сокращение числа школ, громадный рост беспризорности – вот характерные черты всех капиталистических стран. В США в настоящий момент насчитывается 200 000 бездомных детей и подростков. Суды для юношества, исправительные колонии для юношества и приюты калечат детей; вся система мер буржуазных государств направлена на то, чтобы убрать бездомных детей из поля зрения путем их физического истребления»[35].

Профессор Роберт К.Такер придерживается теории, что советская пресса обычно обвиняет своих врагов именно в том, что само советское правительство делает. Эта теория приложима к заявлению официального журнала, что на Северном Кавказе, где проблема беспризорных детей стояла тогда особенно остро, ее «ликвидировали» в течение двух месяцев предпринятыми для этой цели мерами (которые все-таки не называются)[36]. Как мы увидим позже, способы решения этой проблемы не ограничивались одними гуманитарными методами.

* * *

Существовали «детские трудовые лагеря», иными словами, тюремные лагеря, к заключению в которые можно формально приговаривать ребенка. Так, после ареста и депортация кулака в дом к нему явилась бригада искать зерно и попыталась арестовать его жену. Но их юный сын, у которого рука была перевязана из-за нарыва, вступился за мать. Один из членов бригады ударил его по больной руке, и мальчик потерял сознание. В суматохе мать сбежала и спряталась в лесу. Тогда вместо нее арестовали мальчика и через две недели судили за нападение с ножом на начальника бригады. Хотя один из членов бригады к неудовольствию суда рассказал, как все было на самом деле, мальчика тем не менее приговорили к пяти годам заключения в детской трудовой колонии.[37]

Дети, прошедшие через подобное обращение, не хотели сотрудничать с властями. Недавно опубликованные записки начальника трудовой колонии НКВД повествуют, что юные уголовники открыто выражали свое презрение ко всему советскому. Однажды взбунтовавшись, они забаррикадировались в конторе колонии и кричали, что сожгут «тюрьму народов», пародируя ленинское определение царизма; и, действительно, сожгли там все документы и личные дела.[38]

Многие дети, однако, попадали в обычные тюрьмы и лагеря для взрослых. Один из узников вспоминает девятилетнего мальчика, который сидел в харьковской тюрьме в одной камере со взрослыми.[39]

Но даже беспризорники, которые уголовниками не стали, подвергались таким же жестоким карательным мерам. В марте 1933 года на железнодорожном вокзале в Полтаве специальный вагон был поставлен на подъездную ветку, и дети, бродившие вокруг станции в поисках пищи, были под конвоем погружены в этот вагон. Их набралось 75 человек. Их поили суррогатом кофе из поджаренного зерна и кормили небольшим количеством хлеба. Очень скоро они умерли и были закопаны в ямы. Работник железнодорожной станции замечает: «Эта процедура стала настолько обычной, что никто уже не обращал на нее внимания»[40].

В Верхнеднепровске, на правом берегу Днепра, 3000 сирот в возрасте от семи до двенадцати лет, дети репрессированных или высланных кулаков, содержались подобным же образом, умирая с голода всю весну и лето 1933 года[41].

Преподаватель ботаники пишет о детской смертности, которую он наблюдал в Кировограде. Там раньше находился универмаг, который ликвидировали после запрета в стране частной торговли, и несколько его освободившихся зданий превратили в детские дома. Крестьяне приводили своих детей в город и оставляли около детдомов, чтобы их туда забрали. Во время голода детдома были настолько переполнены, что больше не могли вместить детей. Тогда тех перевели в «детский городок», где они могли якобы жить «под открытым небом». Есть им не давали, и они умирали от голода вдали от людских глаз, а смерть их в регистрационных ведомостях объясняли слабостью нервной системы. Городок был окружен забором – стеной, чтобы никто не видел, что происходит внутри, но оттуда доносились «ужасающие нечеловеческие вопли… женщины крестились и спешили прочь от этого места». Чтобы скрыть размеры смертности, грузовики вывозили трупы только ночами. Тела мертвых детей часто выпадали из машин, и сторожа обходили каждый свой «участок территории», чтобы проверить, не лежит ли там тело какого-нибудь ребенка. Рвы, в которые закапывались тела, заполнялись до самых краев и засыпались таким тонким слоем земли, что волки и собаки разрывали и поедали трупы. Доктор Чинченко подсчитал, что в Кировограде таким образом погибли тысячи детей.[42]

Даже менее импровизированно устроенные детдома были очень скверными. Один из чиновников наркомата просвещения рассказывает, как он однажды посетил привилегированный детский летний лагерь в Ульяновке. После хорошего обеда к нему подошел сотрудник лагеря и тихо предложил ему посмотреть другой детский приют, в четверти мили от этого села. Там стоял каменный амбар, где на покрытом песком полу, в полутьме, размещалось около 200 детей от двух до двенадцати лет, имевших вид скелетов и одетых только в грязные рубашки. Все они плакали и просили хлеба. Когда представитель комиссариата просвещения спросил, кто заботится об этих детях, он получил саркастический ответ: «Партия и правительство». Забота сводилась к вывозу трупов каждое утро.[43]

Девочка в тяжелом состоянии была отправлена в Чернуховский детдом. Туда ее повезли в грузовике с трупами, но общая могила еще не была готова, и потому мертвых (вместе с ней) выгрузили прямо на землю. Она выбралась из груды тел, спаслась и была возвращена к жизни заботами жены еврейского доктора. Доктор этот, Моисей Фельдман, спас много голодающих детей, помещая их в свою больницу с каким-нибудь вымышленным диагнозом и подкармливая там. В связи с этим у него часто бывали неприятности по службе[44].

В другом месте десятилетний мальчик и его шестилетняя сестра после смерти родителей были отправлены в местный детдом – в старую крестьянскую хату с выбитыми окнами, где почти что нечего было есть. Медицинская сестра, которая заведовала детдомом, заставляла старших детей рыть могилы и закапывать его умерших обитателей. В конце концов брату пришлось похоронить там сестру[45].

Говорят, некоторые детдома, организованные в селах, где их воспитанники родились, были неплохо устроены. Но есть свидетельства, что мальчики, выросшие в них, стали первыми дезертирами из советской армии в 1941 году[46].

Уже в начале 1930 года, когда гнет казался еще сравнительно небольшим, детские дома содержались чрезвычайно плохо. Один из учительских журналов писал: «Материально дети крайне необеспечены, питание плохое, во многих детских домах грязно, вшивость, отсутствие дисциплины и навыков жизни в коллективе.»[47]

Правительственный указ о ликвидации детской беспризорности от 31 мая 1935 года отмечал:

1. Большинство детдомов работают неудовлетворительно, как в хозяйственном, так и в воспитательном отношении.

2. Организованная борьба с детским хулиганством и уголовными элементами среди детей и подростков полностью неудовлетворительна, а в целом ряде случаев вообще отсутствует.

3. До сих пор не созданы условия, чтобы дети, которые по тем или иным причинам оказываются на улице (смерть родителей, побег из дома или из детского дома и т.д.), были бы немедленно определены в соответствующие детские заведения или возвращены родителям.

4. Родители и опекуны, равнодушные к своим детям, позволяют им заниматься хулиганством, воровством, сексуальным развратом, а бродяжничество не наказывают должным образом[48].

Последний пункт очень точно описывает жизнь беспризорников. Указом учреждалась сеть детдомов, подведомственных наркомату просвещения, домов для больных детей по ведомству наркомата здравоохранения, и изоляторов, трудовых колоний и приемников, подчиненных НКВД, который теперь взял под свою эгиду все дела, связанные с детской преступностью.

Как подчеркивалось в том же указе, беспризорники часто сбегали из этих домов из-за жестокости, которая там царила.[49] Отмечалось, что в коммуне имени Горького под Харьковом было «мало пищи, но изобилие муштры»[50]. Одна из учительских газет приводила пример некачественной работы в детдоме Нижне-Чирска, где «целыми месяцами не давали сносной пищи».[51]

Современный советский романист жил с другими беспризорниками в заброшенном театре, и он рассказывает, какими ужасными были детские дома[52]. Но и здесь бывали исключения. Так, например, сам этот романист (В.П.Астафьев) был в детдоме на Крайнем Севере, в Игарке. В романе «Кража» он повествует в значительной степени о событиях собственной жизни. Директор детдома был порядочным человеком, которого очень уважали дети (однако он попал в беду, когда выяснилось, что это – бывший царский офицер).[53]