Роберт Конквест - Жатва скорби

• Название: Жатва скорби
• Автор: Роберт Конквест
• Издательство: Overseas Publications Interchange Ltd
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 1870128 95 8

«…На сегодняшний день эта книга является единственным историческим отчетом о важнейшем периоде советского прошлого. Она отражает страшное время кровавой сталинской эпохи, тяжелейшее по числу своих жертв. В книге показано, как под тиранией Сталина и его приспешников было уничтожено все старое крестьянство, а вместе с ним вырублены и исторические корни русского, украинского и других народов. При отсутствии правдивой истории этих событий мне представляется важным, чтобы моя книга дошла до русского читателя…

…Утверждалось, что в 1932–1933 гг. не было голода, и разговоры о нем истолковывались как антисоветские выступления. И лишь несколько лет назад признали, что голод существовал, объясняя его саботажем кулаков и засухой. Неприятие такого объяснения интерпретировалось как антисоветизм. Позднее, однако, признали: голод был спровоцирован политикой правительства. Но по-прежнему не признавалось, что таков был замысел Сталина и его окружения. И эта точка зрения квалифицировалась как антисоветская. Сегодня в СССР признают, что и это имело место, однако утверждения, что погибло больше четырех-пяти миллионов, считают антисоветскими… Все это важно отметить хотя бы для того, чтобы показать, как постепенно снимаются в Советском Союзе «антисоветские» оценки. «Нечеловеческая власть лжи», о которой говорил Б.Пастернак, начинает рушиться…»

Роберт Конквест, Стэнфорд, Калифорния, 1988 г.

---

Несмотря на то, что с точки зрения базовой классовой теории эта формулировка выглядела более или менее удачной, в жизни, однако, все протекало негладко. Начнем с того, что кулак, то есть богатый крестьянин-эксплуататор, против которого все остальные должны были отныне повести борьбу, превратился к этому времени в некую мифическую фигуру. Ростовщичество и выдача ссуд под закладную, что считалось первичными признаками былого кулака, потеряли актуальность, поскольку были официально запрещены законом. Официально считается, что первый удар по кулачеству был нанесен только летом 1918 года, когда число кулацких хозяйств сократилось втрое и 50 миллионов гектаров было экспроприировано у богатых крестьян[10], так что кулаки потеряли сразу более 60 процентов своих земель[11]. В августе 1918 года Ленин еще говорил о двух миллионах эксплуататоров-кулаков, а в апреле 1920 года уже об одном миллионе «эксплуатирующих чужой труд».

Конфискация и перераспределение кулацкой земли продолжались (во всяком случае, на Украине) вплоть до середины 1923 года, и никто, даже очень приблизительно подпавший тогда в категорию кулаков, не избежал этой участи.

Но что было самым странным – одновременно с этим и сельский пролетариат считался теми же коммунистами наиболее слабым элементом в деревне, и они вовсе не желали сравнивать его с городским пролетариатом, хотя бы в плане производительности труда. Категория «сельских пролетариев», по признанию коммунистов, анализировавших события тех дней, включала в себя лентяев, пьяниц, в общем – людей, не пользовавшихся никаким уважением в деревне. Там, где Столыпин делал ставку на сильных, Ленин отдавал предпочтение слабым. У него просто не было иного способа обеспечить поддержку своей политики в деревне. Позиции партии в деревне всегда были чрезвычайно хлипкими: до революции в большевистской партии насчитывалось только 494 представителя крестьянства и существовало лишь четыре сельских партийных ячейки[12].

Большевистские руководители в то время не скрывали необходимости организовать классовую борьбу в деревне, поскольку вначале ее практически просто не существовало. Свердлов в обращении к Центральному исполнительному комитету в мае 1918 года сказал:

«Мы должны самым серьезным образом поставить перед собой задачу разделить деревню на классы, создать в ней два противоположных враждебных лагеря, восстановить беднейшие слои населения против элементов кулачества. Только если нам удастся расколоть деревню на два лагеря, вызвать в ней такую же классовую борьбу, как в городе, только тогда мы добьемся в деревне того, чего добились в городе»[13].

* * *

Борьба в деревне, действительно, непрерывно ожесточалась. Конфликт, раздиравший ее, заключался вовсе не в столкновении бедных и богатых крестьян. В гораздо большей степени, чем сия классовая борьба, центральной задачей властей к тому моменту стало проведение в жизнь вполне конкретной меры – отмены права крестьянина продавать выращенный им урожай. Борьба шла за то, чтобы отобрать этот собранный урожай в пользу государства. Декретом от 9 мая 1918 года о «монополии на продукты питания» наркомату продовольствия была предоставлена власть отнимать у крестьян «излишки зерна» сверх установленных комиссариатом норм, причем указывалось, что «это зерно находится в руках кулаков». Декрет призывал «всех трудящихся и неимущих крестьян незамедлительно объединиться для беспощадной войны против кулаков». В декрете, изданном 27 мая, наркомат продовольствия получал полномочия создать специальные «продовольственные отряды» из надежных рабочих для конфискации зерна силой; в июле 1918 года в этих отрядах было 10 тысяч человек, а к 1920 году – 45 тысяч. Как вели себя эти «войска», можно представить из описания самим Лениным их обычного поведения: «Отряды красноармейцев… иногда, прибыв на места… поддаются соблазну грабежа и пьянства»[14].

В декрете, изданном в мае 1918 года, речь еще шла об изъятии «излишков», сделанных из расчета, что мужику оставят вдвое больше зерна, чем считалось необходимым для обеспечения «нужд» его семьи. Но в январе 1919 года в новом декрете «о конфискации продовольствия» расчет был совсем иной: в его основе были «нужды» государства, и узаконивалась конфискация, при которой не имело значения, сколько зерна вообще оставалось у крестьянина. Ленин позднее признал:

«Мы фактически брали от крестьян все излишки и даже иногда не излишки, а часть необходимого для крестьянина продовольствия»[15].

Один советский ученый в изданном не так давно исследовании рассказывает, что продотряды первоначально пытались отнимать зерно непосредственно у тех, кто подозревался в его сокрытии, остальных крестьян в это дело не вмешивали. Но оказалось, что без давления со стороны односельчан кулаки отказывались сдавать «излишки», они даже прятали часть зерновых запасов в домах у бедняков, обещая им за это вознаграждение[16]. Деревенская солидарность не была еще поколеблена пришельцами из города.

Тогда для введения нового этапа классовой борьбы декретом от 11 июня 1918 года были созданы комитеты крестьян-бедняков (о них мы уже говорили применительно к Украине). По заявлению Ленина, они-то и ознаменовали переход от борьбы с помещиками к началу социалистической революции в деревне[17].

Из имеющихся у нас данных по отдельным губерниям следует, что комитеты бедноты (комбеды) только наполовину состояли из представителей крестьян[18] (в 1919 году, после упразднения комбедов, в России их члены приблизительно в том же составе влились в сельские советы). В обоих случаях активистами стали городские коммунисты – свыше 125 тысяч таких коммунистов было направлено в деревню для укрепления там советов[19]. В многочисленных речах, произносимых одна за другой, Ленин вначале требовал, а потом и объявил об отправке в деревню «тысяч и тысяч» «политически грамотных» рабочих из двух столичных городов, с тем чтобы они возглавили продотряды и обеспечили руководство комитетами бедноты.

Несмотря на то, что большинство даже самых бедных крестьян без энтузиазма отнеслось к подобным планам, властям все же удалось создать в деревне какую-то собственную базу. По мере того, как усиливались противоречия в деревне, мелкие банды, пользовавшиеся покровительством коммунистов, при поддержке вооруженных пришельцев из городов, начали грабить и убивать своих односельчан уже более или менее по собственной инициативе[20]. В конце августа 1918 года Ленин порекомендовал брать в каждом районе заложников – 25–30 заложников из числа богатых крестьян, которые будут отвечать головой за сбор и погрузку всех излишков зерна[21]. Он предложил также выделять часть конфискованного зерна местным осведомителям[22].

По подсчетам одного советского специалиста в 1919 году было конфисковано 15–20 процентов сельскохозяйственной процукции, а в 1920 году 30 процентов[23]. (По декрету от 5 августа 1919 года принудительным поставкам подлежала также продукция «надомного производства».)

Такое отношение к продукции крестьянского производства часто называется «военным коммунизмом» в том смысле, что это, мол, была политика чрезвычайных мер, продиктованных нуждами гражданской войны. Подобная трактовка абсолютно неверна. Гражданская война не только не началась, когда были изданы первые декреты, но сам Ленин в июне 1918 года уже определил государственную монополию на зерно с совершенно иной точки зрения, то есть «как одно из важнейших средств постепенного перехода от капиталистического товарообмена к социалистическому товарообмену»[24].

Иначе говоря, политика военного коммунизма являлась вовсе не военной мерой, а сознательной попыткой создания нового социального порядка – осуществления немедленного перехода страны к полному социализму. Даже после провала этого замысла Ленин недвусмысленно подтвердил, что то была «попытка сразу перейти к коммунизму» и заявил: «В общем, мы считали возможным… приступить без перехода к строительству социализма»[25]. В октябре 1921 года он сказал:

«…наша предыдущая экономическая политика, если нельзя сказать: рассчитывала (мы в той обстановке вообще рассчитывали мало)… можно сказать, безрасчетно предполагала, что произойдет непосредственный переход старой русской экономики к государственному производству и распределению на коммунистических началах»[26].

А что касается конкретной политики конфискаций, он объяснил ее следующим образом:

«…Мы сделали ту ошибку, что pешили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению. Мы решили, что крестьяне по разверстке дадут нужное нам количество хлеба, а мы разверстаем его по заводам и фабрикам, – и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение. Не могу сказать, что именно так определенно и наглядно мы нарисовали себе такой план, но приблизительно в таком духе мы действовали».[27]