Клиффорд Ирвинг - Мистификация

• Название: Мистификация
• Автор: Клиффорд Ирвинг
• Издательство: АСТ, Астрель-СПб, Харвест
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 978-5-17-046019-9, 978-5-9725-0920-1, 978-985-16-2145-9

Великолепная история об афере – писатель Клиффорд Ирвинг откровенно рассказывает о самой громкой литературной мистификации XX века, "автобиографии" Хорварда Хьюза. Книга, ставшая бестселлером в Великобритании, долгое время была запрещена к изданию в США.

Почему? Ответ находится в захватывающей и увлекательной, как шпионский роман, истории о храбрости предательстве и падении.

Это остроумная и парадоксальная книга о международных интригах, прекрасных женщинах, могущественных корпорациях, мерзавцах из высшего общества и обманчивом блеске американского истеблишмента.

---

КЛИФФОРД: То есть и в этот раз ты не остался в его поместье?

ХОВАРД: Нет, остановился в отеле. В одном из этих огромных гаванских отелей. Абсолютно пустое здание, в моем распоряжении оказался целый этаж, хотя я его не снимал. Кстати говоря, в это время там как раз проходил парад, и я видел Кастро, собственной персоной маршировавшего по улице. Смотрел из окна.

КЛИФФОРД: Но ты снова вернулся повидаться с Эрнестом.

ХОВАРД: Да, еще один раз. В тот день все оказалось совсем скверно, может, я пробыл на Кубе не два, а три дня. Он хотел знать подробности того, что я делал за прошедшие годы, так сказать, изнутри, а я не думал, что детали махинаций с "Хьюз эйркрафт" и проблем с "Транс уорлд эйрлайнз" действительно могут его заинтересовать. Я кратко ознакомил его с ситуацией, но все, что смог сделать Хемингуэй, – это критиковать. Постоянно давить на то, что я трачу жизнь на всякие сомнительные предприятия и людей, с которыми общаюсь. Но я-то это уже знал, мне все это уже говорили. Я потому и прилетел в Гавану к нему. Ощущал себя, как хромой у доктора, к которому пришел лечиться, а тот только талдычит: "Ты – хромой, ты – хромой". Мне это и так известно. Я искал исцеления. А Эрнест ничего мне не предлагал. Он все ходил вокруг да около, кричал, что я слишком много общаюсь с ненужными людьми, а я ему говорю: "Мне все это известно, я хочу покончить с этим. Что делать? Куда пойти? Как порвать со своей прошлой жизнью?" Ну, может, не в таких детских терминах, но очень ясно попросил о помощи. А вместо нее Хемингуэй принялся нападать на меня. Когда на меня давят, я просто исчезаю. Обычно физически, но иногда умственно и эмоционально. Так что я забрался в свою раковину, и чем дальше, тем больше Эрнест пытался залезть ко мне в душу, пробить отверстие в моей защите. В нем все еще было много от того старого шарма, Хемингуэй был не так неприятен, чтобы просто взять и уйти, покинуть его дом, – каждый раз, когда он чувствовал, что мне действительно не по себе, то хлопал меня по плечу и говорил: "О боже, как я рад видеть тебя, Ховард", или "Джордж". Звал меня и так и так. Люди там, наверное, думали, что мое имя – Джордж Ховард.

КЛИФФОРД: За все эти годы он так никому ничего не рассказал.

ХОВАРД: Не то чтобы я не знал об этом. Он сдержал обещание. Я уверен в этом. Думаю, его просто забавляло то, что он единственный знает обо мне.

КЛИФФОРД: А рыбалка?

ХОВАРД: Никакой рыбалки. Эрнест был не в том состоянии. Очень переживал, не заберет ли правительство его поместье. Даже не хотел выходить из дома. К тому же беспокоился о своем здоровье. Помню, приходил доктор, измерял Хемингуэю кровяное давление прямо за столом. Но что-то от старого Эрнеста еще осталось в этом человеке. Мы вместе поехали в Гавану. Машина сломалась на полдороге. Эрнест проклинал все и вся, начал бормотать, уже заготовил речь о проклятой технике и решил выйти на улицу открыть капот. Но я по звуку заглохнувшего мотора мог сказать, что просто кончился бензин, сообщил ему об этом, действительно, так и оказалось. Вот тогда-то из-за всех этих старческих капризов и выглянул настоящий Эрнест. Рядом была припаркована машина, на расстоянии дома или нескольких домов. В общем, Хемингуэй взял длинный резиновый шланг из кузова. "Очень важная вещь, Ховард, – как сейчас помню этот момент. – Никогда не путешествуй без нее". Счетчик топлива в его машине был сломан. Так что Эрнест перелил галлон или около того из другой машины, высосал ртом, ну, ты знаешь, как это делается. Я серьезно занервничал. В смысле, если обладатель увидел бы нас, то бог знает, вполне мог выстрелить. Возможно, это была военная машина. Тем не менее мы добрались до города вполне нормально и там заехали на бензозаправку.

КЛИФФОРД: Сколько, ты говоришь, длилось это путешествие – три дня?

ХОВАРД: Очень плохой визит. Ошибка. Он придал хорошим воспоминаниям об Эрнесте осадок этого неудачного путешествия. Я до сих пор ужасно сожалею, что не знал его молодым, что мы не дружили тогда. Если бы я видел его в те годы, скажем с сорок шестого по шестидесятый год, это бы полностью изменило всю мою жизнь. Но вмешались обстоятельства, а путь, которым стоит следовать, виден не всегда; мы потеряли контакт. Я упустил время, так и не увидел его снова. Был очень, очень огорчен, когда услышал о смерти Хемингуэя. Не то чтобы я возражал против самоубийства. Я считаю, что каждый человек вправе положить конец своей жизни, когда она становится невыносимой. Но когда этому предшествует болезнь, периоды безумия, падение прекрасного, гениального человека, превращение его в увечную скорлупку... Это действительно вышибает мозги.

* * *

Однажды июльским утром около одиннадцати тридцати Дик произнес:

– Хорошо, Ховард, а теперь скажи мне...

И тут в дверь постучали. Такое уже случалось четыре или пять раз, и всегда наша реакция была одинаковой: миг каменного молчания, а потом взрыв активности.

– Дерьмо! – возопил мой друг и выпрыгнул из кресла.

– Минуту! – крикнул я. – Un momento, por favor. – Затем отключил микрофоны, набросил покрывало на магнитофон, открыл верхний ящик картотечного шкафа, засунул туда рукопись Дитриха и завалил ее страницами с записями наших бесед.

Дик метался по комнате, переворачивая голубые папки так, чтобы не были видны названия на корешках, закрывая книги, открытые на страницах с обличительно подчеркнутым текстом, и пытаясь убрать все улики, способные вывести нас на чистую воду.

– Хорошо, – сказал он, разгибаясь, покраснев от натуги. – Все чисто.

Я на цыпочках, босыми ногами по красным половицам, подошел к двери, открыл ее – и увидел Нину. Она была в выцветших светло-голубых брюках, мужской рубашке, завязанной узлом на поясе, и белых парусиновых туфлях.

– Привет, дорогой, – сказала баронесса, лучезарно мне улыбаясь. Нина выглядела слегка бледной из-за длинных пасмурных месяцев в Лондоне, но как всегда прекрасной и желанной.

Я приложил палец к губам и мотнул головой в сторону Дика, складывающего какие-то книги обратно на полку. Она знала, что я работаю вместе с ним над нашей мистификацией; но он не знал о ее осведомленности.

Нина села на краешек кровати, и мы втроем недолго поговорили. В конце концов я сказал Дику:

– Послушай, у нас тут есть одно личное дело. Надо его обсудить. Так что давай проваливай и возвращайся после обеда.

– Ага, – хмыкнул мой друг с озорным блеском в глазах. – Личное дело.

– Послушай, – сказал я Нине позднее. – Это не то место и не то время. Давай не испытывать удачу. Не хочу, чтобы Эдит о нас узнала, иначе это разрушит все – тебя, меня, ее. Твой бракоразводный процесс с Фредериком вылетит в трубу. Он выставит тебя виновной стороной.

– Хорошо, – ответила Нина.

– Осенью я полечу в Штаты. Там и встретимся.

Часть третья

Нельзя обмануть честного человека.

У.-К. Филдз

Глава 10 Дом номер один у полосы прилива

Где-то в конце августа, ближе к вечеру, когда я уже собирался на Салинас искупаться с детьми и поплавать вместе с Недски в новом каноэ по мелководью, из Нью-Йорка позвонила Беверли Лу. Каждый раз, когда она звонила, каждый раз, когда телефонный оператор говорил: "Сеньор Ирвинг? Звонок из Соединенных Штатов. Пожалуйста, не кладите трубку", я переживал мгновение ужаса, чувство, что вот оно. Мы с Диком проигрывали эту ситуацию тысячу раз, наш смех как бы противоречил воображаемой искусственности. "Послушай, Клифф, нам тут звонил Честер Дэвис... Ховард Хьюз написал Хэрольду Макгро, и он заявляет... Компания "Хьюз тул" утверждает..."

Но все эти месяцы каждый раз, когда Беверли звонила, а у меня снова и снова сосало под ложечкой от страха, она с легкостью развеивала мои опасения, спрашивая, как идут дела, и частенько сворачивая на корпоративную мечту "Макгро-Хилл", что книга станет не просто авторизованной биографией, но полноценной автобиографией. Я клал телефонную трубку на рычаг, жар вновь обновленной самоуверенности заменял страх, а заглавная песня проекта "Октавио" триумфальными фанфарами звучала в моей голове: "Пока все в порядке..."

В общем, к концу августа я устал, вымотался, но был полон уверенности и горделивой надменности. Мы работали не покладая рук, и кассеты с интервью были почти готовы. Если говорить о Ховарде, то этот человек исполнял все роли в современной опере, а его голос из самого обыкновенного превратился в изысканный – этот парень не позволял себе фальшивить. Мы стали чревовещателями, но так всегда происходит в литературе: однажды марионетка начинает петь сама, а чревовещатель, писатель, просто слушает, записывает и удивляется. Я уже видел величие жизни нашего героя, принимающее вполне определенную форму на бумаге, и как-то сказал Дику:

– Знаешь, у меня такое чувство, как будто я знаю об этом человеке – имею в виду, не просто факты биографии, а самого человека, – больше всех на свете.

– С одним возможным исключением и одним определенным, – поспешил разуверить меня коллега.