Петр Оффман - Купол на Кельме

• Название: Купол на Кельме
• Автор: Петр Оффман
• Издательство: Государственное издательство Министерства Просвещения РСФСР
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1959

На обложке стоят две фамилии. У книги два автора. Один из них писатель – Георгий Иосифович Гуревич. Его перу принадлежат научно-фантастические повести «Иней на пальмах», «Подземная непогода» и другие. Петр Евгеньевич Оффман – доктор геологических наук, сотрудник научно-исследовательского института, участник и руководитель многих геологических экспедиций в Поволжье, на Урал, на Север и в Сибирь. Экспедиции эти и дали материал для книги «Купол на Кельме».

Авторы поведут вас в тайгу, покажут суровую школу научного похода. Вы прочтете о людях, которые закаляются, и о тех, кто надламывается; узнаете о приключениях, которых не должно быть ни в коем случае; познакомитесь с таежным асом – летчиком Фокиным, с девушками – хозяйками Топозера и с ловкачом Тимофеем.

Главный герой книги – Маринов. Другие учатся у него работать, отдыхать, думать и смотреть. Они и поехали в тайгу, чтобы учиться или спорить с Мариновым.

---

– Мне стыдно, что в нашей среде такие настроения. С такими настроениями, будь я помоложе, я пошел бы на фронт.

Маринов не стал оправдываться, не захотел спорить. Не дослушав взъерошенного старичка, он вышел за дверь. Вслед за ним выскочил взволнованный Толя Тихонов.

– Как это вы брякнули, Леонид Павлович? – зашептал он. – Сказали людям в лицо, что они ничего не понимают. Конечно, они не понимают, они сами знают это, но такие вещи не говорятся вслух. Вам нужно признать свои ошибки немедленно! Идемте, я помогу вам составить выступление.

– Ни в коем случае!

Толя пытался убеждать. Маринов невежливо перебил его:

– Все едино, извиняться не буду! Оставили здесь насильно, не пускают на фронт и сами же упрекают. Вечером пойду к Геннадию Аристарховичу. Теперь он не посмеет задерживать.

7

Геннадий Аристархович ужинал у себя в кабинете и встретил посетителя приветливо, вышел из-за стола пожать руку, пригласил выпить чаю… даже с вареньем. Но Маринов не захотел сесть. Он держался сдержанно и официально.

– Я согласен с теми, кто критиковал меня на собрании, – сказал он. – Совершенно верно, я никудышный геолог, не знающий своего дела. Но стрелок я хороший, и мускулы у меня здоровые! Поэтому прошу откомандировать меня в распоряжение военкомата. Вот заявление…

Геннадий Аристархович даже не посмотрел на заявление. Звеня ложечкой, он размешивал в стакане тающий сахар.

– И я согласен с вами, – произнес он неожиданно. – Действительно, геология еще слаба. Мы часто работаем вслепую. Мы должны давать больше нефти! И мы на самом деле запутались в геологии юго-западного участка.

«Странно!» – подумал Маринов. И спросил откровенно:

– Как вас понимать, Геннадий Аристархович? На людях вы не признаете критику, а в своем кабинете признаете?

Старый ученый все еще звенел ложечкой и смотрел в стакан, как будто его занимали только чаинки, крутящиеся в воронке.

– Я вижу, вы ничего не поняли, Леонид Павлович, – ответил он. – Бывает разная критика – дружеская и враждебная. Враг критикует злорадно, с улюлюканьем, с присвистом, его восхищают ваши упущения. Друг критикует с душевной болью, он дает советы, как исправить, как улучшить. Вы выступали не так и не этак. У вас получился сплошной вопль: «Караул, пропадаем!» Какая польза от этого вопля? Вы нервируете людей и сбиваете с толку. На фронте это называется – сеять панику… Вы торопитесь и преувеличиваете а это всегда вредно. Ученый прежде всего должен быть точен в выражениях. Вспомните, что вы кричали на собрании: «Ничего вы не понимаете, только не хотите сознаться!» Неточно. Мы кое-что понимаем: и вы и я. Меньше, чем хочется, но все же достаточно. В поисках нефти мы понимаем больше других. Вас не удовлетворяют наши методы разведки. Меня тоже. Но лучших пока нет. Ждать их нет возможности. Будьте добры, ищите нефть как умеете, воюйте тем оружием, которое у вас в руках! Занимайтесь своим делом, ибо мне некем заменить вас. Вы недовольны? Это прекрасно! Мне нужны люди, недовольные своими знаниями. И не надейтесь спихнуть трудный участок другому. Не хочу слышать никаких разговоров о бессилии! Представляйте предложения, что делать с юго-западным участком: продолжать бурение или прекратить, ставить сейсморазведку или электроразведку, если ставить, то где. Одним словом, жду критики практической, а не панической.

Маринов вышел от шефа, покачивая головой. «Ишь, хитрый старик, как повернул! – думал он про себя. – Представляй ему предложения. Не надейся спихнуть трудный участок… Положеньице! Вот и разбирайся как хочешь».

Дождь, моросивший с утра, все усиливался. Капли барабанили по дороге, порывы ветра вздували их – как бы водяной дым проносился над булыжником. Нахлобучив капюшон, Маринов пошел в Дом колхозника, чтобы справиться о ночлеге… И здесь, в прокуренных сенцах, он впервые услышал слово «фонтан». Ударил нефтяной фонтан! Фонтан за Молоканкой! Огромный столб, и в речку стекает, всю воду испортил! – говорили приезжие.

За Молоканкой? Не путают ли? К северу от Молоканки, ближе к станции, находился благополучный участок Савчука, к югу и западу – участок Маринова. Ехать туда нужно через Молоканку. «За Молоканкой» – это значит на мариновском участке. Неужели фонтан ударил там?

Попутной машины не оказалось, и Маринов пошел пешком. Вечерело, дождь все усиливался, косые водяные плети хлестали мокрую глинистую дорогу. Маринов скользил, оступался, шлепал по лужам. Вскоре у него промокли ноги, брюки на коленях, воротник, грудь, холодные струйки текли за шиворот. Маринов только ускорял шаг. До Молоканки было километров двадцать пять, до скважин – около тридцати. Тридцать километров предстояло пройти по лужам, прежде чем он узнает, где ударил фонтан: у Савчука или у него.

Едва ли у Савчука. Савчук занят добычей из старых скважин, новые у него только что заложены, еще не прошли пермский песчаник. Вероятнее, нефть дали мариновские скважины: все они подходили к девонским рифам. Интересно, какая из них принесла удачу? Скорее всего, седьмая, крайняя западная. Тогда надо будет бурить от нее на север и на юг по параллельной складке.

Из-за дождя смерклось раньше, и раньше наступила ночь. Темные поля слились с темными тучами. Остались только скользкие рытвины и шелестящий шум капель. Неожиданно Маринов встретил попутчика. Это был демобилизованный солдат в мокрой шинели с пустым рукавом, засунутым в карман. Маринов не стал его расспрашивать – не до того было, но солдату хотелось поговорить. Оказалось, что он сын хозяйки Маринова, тот самый, якобы похожий на Толю Тихонова, которого считали мертвым и оплакали уже год назад.

Маринову на всю жизнь запомнилась эта фантастическая ночь: тьма, робкий свет карманного фонарика, шелест дождя, хлюпанье сапог… кругом вода, вода, вода, как будто они идут не по полям, а по дну океана, и рядом этот солдат, вернувшийся из могилы, фотография которого, обвитая черной ленточкой, висела у них в горнице.

Нетерпение подхлестывало обоих. Маринова ожидал подарок – нефтяной фонтан, солдата – родной дом и мирная жизнь. Он расспрашивал о матери, о соседях, о колхозе, о невесте и, не слушая ответа, твердил:

– Все ладно будет. Поправлю, починю. Одна рука есть еще – пять пальцев. Будем живы – наладим…

А Маринов в такт ему думал свое:

«Если у меня фонтан, все хорошо, разберемся. Главное, найдена складка. Теперь разбурить ничего не стоит. Потянем скважины на север и на юг. Сейсмику привлечем, электроразведку. Важно, что нашли резервуар, обнаружили – тут она. Всю выкачаем без остатка».

В темноте они заблудились, потеряли дорогу, попали в какие-то заросли, потом на колхозное поле, потом в овраг. Но ни один не предложил остановиться. Они спешили: солдат – к родному дому, а Маринов – к фонтану.

Когда стало рассветать и черные поля сделались мутно-серыми, солдат узнал местность. Они оказались северо-восточнее Молоканки, на участке Савчука. Здесь все было спокойно, никаких признаков фонтана. Как видно, нефть действительно нашлась у Маринова. И, срезая угол, Маринов через лесок двинулся к скважине № 7.

Дождь все еще шел, тропинки стали ручейками, листья блестели, словно смазанные маслом, каждая ветка стряхивала на Маринова тысячи крупных капель. Но, когда сидишь в воде, дождь не страшен. Маринов промок насквозь – он мог не бояться воды.

Вот и опушка. Вот и вышки за холмом. Отсюда видны скважины №5, №6 и №7. Но никакого фонтана нет. Возможно, он застлан пеленой дождя. Или за ночь его усмирили, теперь нефть идет в резервуары.

На проселке, разбрызгивая лужи, по ступицу в воде пробирается заляпанный грязью автомобиль.

– Эй, эй, подождите, постойте!

И вдруг из распахнутой дверцы выскакивает сияющий Толя Тихонов. Его костюм, галстук, воротник, лицо и волосы – все залито нефтью.

– Леонид Павлович! Где вы пропадаете? Победа, полная победа, поздравляю вас!

– Шестая или седьмая? – спрашивает Маринов хриплым голосом. Всю ночь он думал об этом: шестая или седьмая, а еще лучше, пятая.

Толя удивляется:

– Да нет! С чего вы взяли? Почему шестая? Фонтанирует вторая. Да вот поглядите – отсюда видно.

И в самом деле: за лесом сквозь дождь просвечивает размытый фонтан. Он похож на дым, отнесенный ветром. Косой столб нефти и потоки дождя пересекаются крест-накрест. А Маринов до сих пор не замечал фонтана – он не туда смотрел.

8

Вслед за скважиной № 2 дали нефть № 3, № 4 и № 7.

Победителей не судят. Маринова поздравляли те самые люди, которые осуждали его. «Что же вы прибеднялись?» – сказал взъерошенный старичок, который упрекал его в дезертирстве. И Геннадий Аристархович несколько раз повторял с улыбкой: «Сами видите, не такие уж мы плохие геологи. Не такие плохие!..»