Наталия Осс - Антиглянец

• Название: Антиглянец
• Автор: Наталия Осс
• Издательство: Эксо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-24519-2

«Антиглянец» – это роман о любви к деньгам, которую проповедует глянец. И о том, есть ли чувства сильнее этой любви...

Алена Борисова, журналист деловой газеты, попадает в редакцию глянцевого журнала Gloss, где и знакомится с оборотной стороной гламура – стихией VIP-потребления. Как сказал кто-то умный: деньги – самый сексуальный объект в нашем мире. Наверное, поэтому современные Золушки выбирают олигархов, а не нищих.

---

Я все-таки вышла в коридор. Присутствие Ведерниковой меня смущало. А ее мое – нет. Е-мое!

– А мы сегодня вместе ночуем. На соседних кроватях, ты не в курсе еще?

– Нет, почему? С ней что-то не в порядке? Из-за статьи? Она тебя слышит?

Я задохнулась от ярости. Сейчас я тебе все скажу. Пусть это будет в последний раз, но ты это услышишь!

– А почему ты думаешь, что с ней не в порядке?! Может быть, у меня проблемы? Тебе не приходило это в голову, да? Что у меня тоже могут быть проблемы? Или я рассматриваюсь в качестве бонны для Ведерниковой? Это тебя интересует, когда ты звонишь? Уточняешь информацию о своей подруге?!

Молчание.

– Алло, ты слышишь меня?

– Алена… Что с тобой происходит? На работе или что… – Голос стал жестким.

– Или что! Ты чего хочешь от меня? Подробностей? Швы заживают. Настя скоро выйдет в эфир, благодаря тебе. Ты в Африке, я это тоже знаю. От Насти. Ты позвонил мне зачем? – Я немного сбавила обороты, но не отступала.

– Знаешь что?! Я не собираюсь в таком тоне разговаривать!

Сейчас бросит трубку. Пауза.

– Не понимаю, ты из-за этого, что ли? Опять начинается… Я же звоню тебе – сказать, что улетел. Я в Йоханнесе сейчас. Неделю здесь пробуду. Тут очень сложная история.

Я немного оттаяла. Как всегда, поддаваясь гипнозу этого голоса. Но сдаваться рано. На этот раз он меня не купит вот так!

– А почему ты ей, а не мне позвонил?

– Послушай, Алена, я звонил и звоню! Она ко мне сама днем пробилась, я был свободен, ответил. Проблемы с ее каналом решал. Я не понимаю, почему ты опять начинаешь… Не вынуждай меня оправдываться. Больше, чем я виноват, я уже не могу быть виноватым! Я уже отчитался перед тобой… Прошу тебя, давай не будем ссориться. Я на взводе сам, могу сейчас сорваться… Не вынуждай.

– Я не вынуждаю. Ладно, хорошо… – Мне стоило сейчас остановиться, если я не хотела финала.

– Я идти должен. Ты там не расстраивайся. И ничего не придумывай лишнего. И я не понял, почему ты в клинике с ней ночуешь? Ты себя нормально чувствуешь?

– Нормально. Просто так, решила сделать заодно пластическую операцию.

Я это сказала как бы в шутку. Но хотела все-таки проверить его реакцию – надо или нет мне делать операцию?

– Ладно, не шути, не ерничай. – Он не понял ничего. – Тебе не надо. Разве что липосакцию мнительности. Ты очень все воспринимаешь утрированно. Я приеду, с тобой серьезно поговорю. Все, обнимаю тебя. Пожелай мне удачи.

– Удачи тебе. И мне пожелай.

– И тебе. И спокойной ночи. Не деритесь там. Слышишь меня?

– Слышу.

– Все, пока.

– Пока…

Я курила на лестнице.

Расстались мы неплохо, но от разговора остался осадок – крупинки кислоты, которые будут потихоньку разъедать мою подправленную самооценку. Не стоило говорить ему про Настю. Не надо было упрекать – мужчины вообще и он в частности не терпят упреков. Ну и что, с другой-то стороны? Я тоже имею право на характер, я устала проявлять чудеса терпения. Но… по своему небольшому, но поучительному опыту несложившихся отношений я знала, что нельзя демонстрировать недовольство. Это постоянная игра в одни ворота – ты учитываешь его характер, обстоятельства, темперамент, настроение, а он ничего не обязан учитывать. Мужчина делает, что хочет и как хочет, а ты – только то, на что имеет право женщина, с точки зрения этого мужчины.

Эта тотальная гендерная несправедливость составляет суть всех отношений, и никакой феминизм тут не в состоянии ничего сделать. Нет, феминизм в состоянии сломать, конечно, эту схему, но тогда схема ломается вся, целиком – включая гендерные различия. То есть, как только мужчина становится на твою позицию, он становится бабой, и наоборот.

Меня всегда восхищали милые барышни, вроде Насти, находившиеся в золотом сечении женской пирамиды. Весь мир пляшет под их дудку, но никто не посмеет назвать их стервами. Им дарят подарки, цветы и обещания, подкрепленные кассовыми чеками, а они в обмен позволяют мужчинам составлять их свиту. У подножия пирамиды уныло бродят феминистические бизнес-вумен, независимые, ни в ком не нуждающиеся, а потому никому не нужные. Идиотки вроде меня, остро зависимые, влюбленные и потому обреченные на одиночество, тоже болтаются на нижнем уровне ацтекской лестницы.

Чтобы стать победительницей, как Настя, и собирать вокруг толпы обожающих масс, надо счастливо соединить в себе противоположные грани женского таланта – иметь и быть.

Стеклянная дверь, ведущая из коридора на лестницу, открылась, и показалась Настина башка:

– Ален, ты чего здесь? Тебя медсестра ищет, укол делать.

После медицинских манипуляций стало легче. Меня качало из стороны в сторону и в итоге сдуло на кровать. На Ведерникову я уже не злилась. Несколько грамм волшебного средства – и вот вам душевная анестезия.

– Ален, ты спишь? – спросила Настя, лежавшая в пяти метрах от меня.

– Нет.

– Знаешь, я так рада, что ты здесь… По ночам мне так тоскливо было. Я в Интернете сидела, как только голова перестала болеть. Даже свет не выключала первые несколько дней. Знаешь, о чем я думала все это время?

– У-у? – промычала я что-то неопределенное, чтобы подтвердить факт своего бодрствования.

– Что это все ненадежно. Все, что у меня сейчас есть… Понимаешь?

– Эы, – в смысле «нет», мне было лень открывать рот.

– Вот смотри. Получается, все, что у меня есть, – только до тех пор, пока лицо в порядке. Когда это все случилось, я ужасно боялась, что они не смогут лицо собрать. А если нет лица – понимаешь, что будет? Сегодня меня Цыганков несколько раз спрашивал – а как нос, все нормально? Они знаешь почему хотели другую девочку взять? Потому что думали, что я теперь урод. Моя программа существует до тех пор, пока я могу мордой торговать. Нет ее – и ничего нет, ни карьеры, ни эфиров… Ты слышишь?

Я приподнялась на локте, уставилась в темноту, где на соседней кровати белели Настины бинты.

– Мне так страшно стало. Я подумала – хорошо, сейчас обошлось. Но потом, через десять, через двадцать лет, когда я стану старая и страшная… У меня же тогда ничего не будет. Я раньше не задумывалась об этом. Просто знала, что я красивая – и все. С детства знала. И этого достаточно как будто. А теперь поняла, что, кроме красоты, у меня вообще ничего нет.

– Ну ты зря так говоришь…

– Не зря. Ты не можешь до конца понять, что значит быть такой. Потому что у тебя такой проблемы нет. Ты умная.

– Да перестань!

– Нет, Алена, ты правда очень умная. И у тебя профессия есть. Ты все сама можешь, ты самостоятельная. А я нет… Сначала родители все за меня решали – что, куда… У меня даже друзья детства все – дети друзей моих родителей. Мы дружили как-то автоматически. Они приезжали в гости, взрослые шли за стол, а дети – ко мне в комнату. Потом мы все вместе в школе учились. Потом в институт меня засунули. Я точно знала, что поступлю. Ректор – папин друг, меня он тоже с детства знал. Как мне сказала одна подружка, ты с такой фамилией и внешностью можешь вообще ничего не делать. Сами придут и все дадут. А я хотела…

Я проснулась окончательно и слушала Настю, боясь пропустить слово.

– Стала передачу вести. В кино я не хотела. Думала, на телевидении проще. Сразу популярность, все проблемы можно быстро решить. А кино… Ну, у отца бы я снималась. Но у него сейчас и картин мало, а другие режиссеры не стали бы снимать. На телике мне нравилось, и получалось вроде… Я думала, что у меня теперь профессия есть. А когда они стали искать другую ведущую, поняла, что ничего они не видели во мне, только внешность. Никаких других данных, понимаешь?

– Настя, это не так. Они просто боялись, что ты не сможешь. Телевидение – это же конвейер, каждый день надо выходить.

– Да это понятно. Но они даже не звонили, никаких вопросов – когда ты выйдешь? И других проектов не предлагали. Умерла так умерла. Если бы из «Интер-Инвеста» не наехали, не пригрозили деньги снять, то меня бы выкинули.

– Не знаю.

– А я точно знаю! И какое у меня теперь будущее? Я сама по себе ничего не могу. Мне нужен кто-то. Отец, хорошо, пока поддерживает, но это же не вечно. И что мне остается?

У меня давно вертелся вопрос, который я хотела задать.

– Ну ты же не одна? У тебя же есть друзья?

– Ты имеешь в виду – мужчины?

– Да.

– Знаешь, это тоже все так-сяк. Ну есть, ну и что? И потом, кто есть-то? Отец мне постоянно говорит – надо выходить замуж. И грамотно, пусть не самый богатый, зато вменяемый. Папа вообще человек компромиссов. А я – нет.

Я замерла. Это кто тут не самый богатый?

– И почему ты не выходишь?

– Да за кого выходить-то? Как будто они есть! Так, вертятся вокруг. Бессмысленные мужчины, которые делают мне бессмысленные предложения. Опять же вопрос – почему? Потому что я моложе их жен на двадцать лет.

Надо спросить ее напрямую.

– А Саша? А как же Саша? Ну, Канторович?

Сейчас она вынесет мне приговор. Что она сейчас скажет, что?!