Наталия Орбенина - Сказочник

• Название: Сказочник
• Автор: Наталия Орбенина
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-373-01377-2

О чем мечтают все романтичные барышни? Конечно, о любви и прекрасном принце, который превратит жизнь любимой в волшебную сказку. Софья Алтухова, провинциальная учительница, тоже мечтала о том, что ее любимый будет не такой, как все. И ее мечта сбылась! Ей встретился столичный литератор Феликс Нелидов – знаменитый писатель, чьими волшебными сказками зачитывается весь Петербург. Но грезы любви внезапно оборачиваются кошмаром!

---

– Вы что тут делаете? – только и могла промолвить Толкушина.

– Отношу несуразность вашего вопроса на счет вашего обморочного состояния, – попытался пошутить Нелидов. – Как вы изволите заметить, я тут спасаю одну прекрасную даму от ужасной ошибки, которую она попыталась совершить. Вам лучше?

Толкушина приподнялась и потерла лоб, покрытый липким потом. Обвела мутным взором берег реки, нескольких праздных зевак, которые уже стали собираться неподалеку, свое разорванное платье, открытый саквояж, помятую шляпу, на которую по случайности наступил нечаянный спаситель. По лестнице, ведшей наверх на набережную, быстро спускался городовой.

– Что здесь происходит, господа? – сурово спросил страж порядка.

– Ничего особенно, – пожал плечами Нелидов. – Даме стало нехорошо, она поскользнулась, да чуть не упала в воду. Я ее удержал, но случайно порвалось платье, и вот, – Феликс удрученно покачал головой, – ненароком наступил на шляпу. Видимо, попортил сильно.

Городовой, словно не веря словам Нелидова, продолжал с подозрением рассматривать место происшествия и его участников.

– Да что ты стоишь истуканом! – рассердился Нелидов. – Разве не видишь, барыне плохо, без сил она, вот-вот опять сознание потеряет. Беги за извозчиком!

– Слушаюсь, барин! – И городовой умчал, гремя сапогами.

Толкушина между тем действительно никак не могла прийти в себя. Она так хотела умереть, что жизнь упорно не возвращалась. Она беспомощно водила руками по краям порванного платья, а потом снова опрокинулась на спину. Нелидов зачерпнул полную пригоршню воды и плеснул женщине в лицо. Холодная вода немного привела ее в чувство.

– Вот и извозчик. Давайте-ка я вас подыму! – Нелидов не без труда поднял женщину и понес, сверху к нему на помощь поспешил городовой. Вдвоем они поместили ее в экипаж.

– Куда прикажете, Ангелина Петровна? Желаете ли вы, чтобы я отвез вас домой?

– У меня нет теперь дома, – глухо произнесла Толкушина.

– Я могу разместить вас у себя в номерах. Я нынче в столице в гостинице живу, квартиру не нанимал, скоро обратно в Грушевку.

– Нет, в гостиницу мне нельзя. Никак нельзя. Нехорошо, неприлично.

– Помилуйте, глупости какие! – вскричал Нелидов. – Да вы, матушка, сейчас только что чуть было не совершили гораздо более страшный грех! Грех самоубийства!

При этих словах Толкушина вся вздрогнула и посмотрела на своего спасителя со смертельным ужасом, словно только что осознала содеянное.

– И надо же, надо же такому случиться, что именно я, именно я оказался рядом! Именно я! – сокрушался Нелидов.

– Конечно, Саломея, а теперь я, – пролепетала Ангелина, которая начала что-то соображать.

– Послушайте, нам же надо что-то решить, куда вас везти, коли вы не можете ни домой, ни в гостиницу.

И тут Ангелина Петровна вдруг почувствовала ужасную боль в сердце, и перед ее взором всплыло лицо Софьи. Наверное, именно в этот миг она читала предсмертное письмо, оставленное в спальне.

– Везите меня к дому. Но не в парадный вход, а во флигель. Там теперь моя подруга Софья Алексеевна Алтухова гостит. Там меня и оставьте.

Нелидов вздохнул с облегчением, и возница тронулся.

– Эй, постойте! – раздался сзади крик одного из зевак. – Шляпу-то позабыли!

Глава шестнадцатая

Софья пила чай в компании с Гликерией Зенцовой и Калерией Вешняковой в квартире директора. Гликерия радостно щебетала и никак не могла уняться. Софья иногда поддакивала подруге, а Калерия на сей раз отмалчивалась, скрывая за молчанием досаду и обиду. Даже ароматный чай и любимые плюшки не доставляли ей удовольствия. Чай в ее чашке остыл, а недовольный пальчик раздраженно крутил искусно завитой локон. После того как Горшечников получил от ворот поворот у Алтуховой, он решил, что незачем тратить силы душевные на одоление неприступной крепости, и начал оказывать недвусмысленные знаки внимания племяннице директора. Это породило негласное соперничество между подругами. Покуда Горшечников безуспешно ухаживал за Алтуховой, Гликерия и Калерия могли сколько угодно судачить о подруге, но не оспаривали ее превосходства. Но теперь, когда главный соперник сдался без боя, Калерия вовсе не желала уступить пальму первенства. Что из того, что она вдова и старше их всех, в том числе и самого Горшечникова? Да в этом-то и состоит главная прелесть, главное ее достоинство! Ведь гораздо приятнее съесть уже созревший плод, нежели сорвать еще зеленый да ждать, то ли он поспеет, а может, загниет?

Между тем Горшечников имел с директором важный разговор, хотя директор всегда славился своей деликатностью и не позволял себе совать нос в дела своих коллег.

– Что это вы, голубчик, плохо выглядите по-следнее время? – спросил он однажды удрученного учителя. – Да и воспитанницы ваши вами недовольны, родители жалуются. Вы словно спите на уроках, а если проснетесь, так будто вас оса ужалила, так становитесь раздражены.

– Простите, ваше превосходительство! Вы точно заметили мое печальное состояние. Воистину сон души, ваше превосходительство! И на то есть повод! Если позволите, я объясню. – Горшечников понуро склонил напомаженную голову. – Я, сударь, не так давно получил от одной достойной дамы, к которой питал самые высокие чувства и в отношении которой лелеял благородные помыслы, решительный отказ выйти за меня и составить мое счастье. Это ввергло меня, сударь, в глубочайшую меланхолию. Я понимаю, что сие прискорбное для меня лично обстоятельство никак меня не оправдывает, но я прошу вашего снисхождения!

– Да-с, батенька! Это чрезвычайно болезненное происшествие для вашего самолюбия! – директор покачал головой. – Позвольте, уж не мадемуазель ли Алтухова стала вашим злым роком?

– Как вы изволили догадаться, ваше превосходительство? Вы поразительно прозорливы!

– Э, бросьте вы! Какая уж тут догадливость! Вы и еще бы лет десять походили в этот дом, так уж наверное и в Петербурге бы прознали! – директор дружелюбно засмеялся.

– Вот-вот, в Петербурге! – подхватил Горшечников. – Там-то она и мечтала найти жениха, ан нет, не вышло!

В его словах появилась мстительная нотка.

– Но ведь какая гордая, все равно меня отвергла! – и Горшечников надулся, как индюк.

– Ну и отступитесь вы, голубчик! По правде говоря, без обид, она вам не пара. Вернее, вы для нее не очень подходящий жених. Пускай себе ищет принца, а вы спускайтесь-ка на землю и посмотрите повнимательнее вокруг себя, авось что да и сыщется, утешение души-то! – и директор хитро прищурился.

Горшечников молча поклонился и воспринял слова начальника как приказ к действию. С этого дня у Гликерии появилась надежда, что теперь Горшечников сделается ее ухажером, а то и женихом.

Дня не проходило, чтобы она не пересказывала подругам – Софье и Калерии – об ухаживаниях Мелентия. Вот и нынче дамы пили чай и судачили о делах гимназических, а после и о сердечных.

– И все же быть замужем за учителем – это тяжелый крест! – наконец вступила в разговор Калерия.

– Да полно, моя дорогая Калерия, вы уж и позабыли все давно! – съехидничала Гликерия.

– Нет, мой ангел, я все прекрасно помню, – Калерия кротко склонила голову с аккуратными кудрями. – И именно потому полагаю, что только пройдя через эти тернии, можно взваливать на себя подобный крест.

Дамы посмотрели друг на друга, точно кошки, готовые вцепиться друг другу в физиономии. Однако то ли Калерия не чувствовала себя готовой к сражению, то ли решила поберечь силы для более подходящего момента, но вдруг она повернулась к Алтуховой и спросила:

– А что, Софья, в это лето неужто не пригласят вас Толкушины? Что-то не видно, чтобы вы собирались?

Задавая этот неприятный вопрос, она понимала, что вызовет досаду Алтуховой. Ну так что с того, ей, Калерии, одной, что ли, злиться на весь свет? Неужели весь день они будут говорить о Горшечникове, который покамест ей не достался? Так и с ума можно сойти от злости.

– Да, – последовал грустный вздох. – Письма нет, не пойму, в чем дело. Может, на почте потерялось?

– А может, вам, моя милая, не следует питать более иллюзий насчет дружбы с миллионершей? Каждый сверчок – знай свой шесток. – Калерия отхлебнула остывшего чаю. – Уж извините, милочка, что я так прямо выразилась, да только, видимо, вы и сами это понимаете.

Софья огорчилась так, что не захотела больше ни чай пить, ни беседовать с приятельницами. Она готова была говорить с ними о чем угодно, сколько угодно обсуждать похождения общего друга Горшечникова, но последней темы ей не хотелось касаться совсем. Она знала, что вовсе дело не в том, любит ее по-прежнему Ангелина Петровна или нет. Она чувствовала, что в доме ее ближайшего друга что-то приключилось, но как узнать, как помочь? Уж и Филиппа Филипповича не раз посылали на почту, не затерялось ли письмо из Петербурга. А то выглядывали со двора – не несут ли телеграммы?